Сегодня часто можно услышать, что гегелевская философская система якобы нарушает
принцип непротиворечия метафизики
Лейбница. Одна и та же вещь не может одновременно и быть, и не быть. Это довольно нетрудно объяснить. Возьмем какой-нибудь всем известный предмет, например, чашку. Чашка либо
есть, либо ее
нет. Это утверждение вроде бы совершенно тривиально: чтобы додуматься до такого, не нужно прилагать особенных усилий. Благодаря символической логике мы знаем, что сформулированный вариант принципа непротиворечия легко прослеживается от пустого множества.
Гегель своим понятием «отрицания» нарушает основной закон рационального мышления.
Однако отрицание
Гегеля более сложное и не вполне однозначно. Чтобы иметь представление о его роли в гегелевской системе и сделать вывод о его возможной пользе, нам необходимо обратиться к структуре
«Логики» Гегеля (логика эта — не та формальная логика, как, скажем, у
Фреге), внутри которой
Гегель и находит отрицание.
Обратимся к онтологическому проекту
Канта, цель которого в том, чтобы разграничить понятия «явление» и «вещь в себе». Он заключает все человеческое познание внутри первого термина (явление) и постулирует второе (вещь в себе) как то, что действительно
есть; сам же источник явлений при этом остается за пределами познания. Как Бог у
Псевдо-Дионисия, вещь в себе —это непостижимое «запредельное» человеческого мышления: мы, люди, просто не можем знать или сказать, какова она. В отличие от определения Бога средствами апофатического богословия*, мы даже не знаем ничего о том, каковой вещь в себе
не является. То, что мы знаем — это
только явления. Получается, что даже если наше познание верно и мы находимся в здравом уме, наши знания все равно ограничены.
Будет грубым обобщением, если при описании онтологического проекта
Гегеля сказать следующее:
Гегель принимает изложенную выше схему
Канта и отбрасывает «вещь в себе». То, что есть — это то, что нам является; постулирование непостижимой, но действительно существующей вещи разрушает всякую возможность настоящего познания. Если я, как человек, ограниченный собственными интуицией и разумом, знаю лишь явления, представленные интуицией и определенные разумом (хотя эти явления — не то, что на самом деле
есть, а что-то еще, о чем я ничего знать не могу) — то я не знаю ничего, потому что не знаю, что
есть, или как то, что я знаю, с ним соотносится.
Итак, для
Гегеля в принципе нет ничего непостижимого разумом, равно как нет ничего невыразимого. Кроме того, как показал
Кант (но сам он не вполне признавал это), то, что есть, всегда составляется разумом; то, что есть, всегда «промыслено» уже.
Последствие совпадения этих двух принципов заключается в том, что «мышление мыслит нас и то, что мы мыслим», — т.е., универсальные формы мышления составляют каждое возможное определение мышления и каждый его объект.
«Объективная логика» — первая часть
«Науки логики» Гегеля, и ему хотелось заменить «бывшую метафизику» ей. Сама она разделена на две сферы: Бытие и Сущность. В Бытии объекты мышления «промыслены» так, как непосредственно даны в бытии; в Сущности знание отражается познающим субъектом — проблематизируется то,
как субъект понимает те вещи, которые были непосредственно даны в Бытии.
Отрицание обсуждается в
«Логике» и описывается рефлексией определяющего типа — той, что отмечает моменты сущности в их обособленности друг от друга. Иначе говоря, осознать отрицание мы можем только если бытие понимается как различие между тем, что является, и тем, что действительно есть.
*определение Бога через то, чем он не является
Энтони Стоунер