Как ты обычно представляешься, когда тебя спрашивают, чем ты занимаешься?

Я в разных ситуациях по-разному представляюсь. Если раньше отсутствие четкой профессиональной самоидентификации действительно казалось мне проблемой — то сейчас я как-то успокоился и вообще не переживаю насчет того, что меня постоянно представляют по-разному.

Я понимаю, что те задачи, которые мне интересны, и те вещи, которыми я занимаюсь в современном театре не всегда вписываются в традиционную модель профессиональных идентичностей, которая есть в театре. Поэтому сейчас я пишу либо «художник», либо «исследователь театра». А занимаюсь как практической, так и теоретической работой: веду подкаст, читаю лекции, делаю перформансы, пишу тексты, курирую театральные проекты.



Почему ты решил исследовать реальность именно через театр?

Мой интерес к театру — это набор совпадений и случайностей. Погружение в любой предмет приводит к тому, что ты начинаешь ценить в нем разные оттенки и находить такие формы взаимодействия, которые кажутся исключительными. Но так как я слежу за разными сферами, мне кажется, что многие другие области как в искусстве, так и за его пределами заняты теми же вещами, что и российский современный театр — это вселяет какую-то уверенность в правильности общего движения.



В некоторых выпусках подкаста «Против театра» ты задаешь своим гостям вопрос «Что значит против театра?» — как ты отвечаешь на него сам?

Я не стремлюсь отвечать на этот вопрос. Сама формулировка против какого-либо предмета не нова. Мы можем назвать: «Против интерпретации» Сьюзен Зонтаг, «Против лирики» — сборник стихов Марии Степановой, «Против метода» Пола Фейерабенда. С моей стороны весьма спекулятивно сделать название, которое будет в эту стратегию встраиваться. Это был отчасти иронический жест, и он был обращен к цитате из предисловия книги Розалинды Краусс, которую я как раз-таки своим гостям и цитирую, в котором сказано, что она пишет не столько о фотографии, сколько против определенного способа о ней писать и, прежде всего, против способа писать ее историю. Мне показалось, что это очень точно описывает, чем мне интересно заняться в подкасте: найти некоторые механики, векторы, парадигмы, которые будут идти вразрез мейнстримных театральных процессов или будут говорить о том, что в более поп-культурной журналистике или исследованиях встречается реже.


У вас с Денисом Протопоповым есть «Кружок цифрового театра». Что тебя цепляет в цифровом театре и как ты понял, что хочешь этим заниматься?

Я не планировал заниматься цифровым театром. Но так получилось, что когда наступил первый коронавирусный локдаун весной 20-го года, все театры ушли в онлайн, так как их здания были закрыты. То, что они там делали, чаще всего было оторвано от какого-либо внятного понимания устройства медиа, цифровых инструментов и платформ. О чем я достаточно часто и говорил у себя в соцсетях.

И так получилось, что в июне мы как-то созванивались с директоркой ЦИМа (Центр им. Мейерхольда) Еленой Ковальской, потому что мы спектакль выпускали у них. На этом созвоне были я и Денис Протопопов, мой друг и коллега, и Елена предложила нам сделать кружок в ЦИМе. Она думала, что мы сделаем кружок цифрового театра в офлайне, то есть в помещении самого ЦИМа, но мы выбрали другую стратегию. Действительно странно находиться в физическом пространстве ЦИМа и предлагать людям в нем сидеть с компьютерами, разбирать какие-то диджитал-вещи, и мы решили сделать онлайн-курс.

Вторая часть вопроса о том, как я понял, что хочу этим заниматься — скорее просто понимал, что я могу исследовать этот вопрос, потому что у меня есть базовые навыки поиска информации, ее атрибуции, насмотренность в театре и понимание его современных процессов — это что касается теоретической части курса. При этом странно было бы говорить о цифровом театре, не учитывая то, с помощью чего он производится. А у Дениса как раз есть опыт в использовании цифровых инструментов для создания арт-работ — так в нашем курсе появились и практические блоки. То есть на двоих у нас были необходимые скиллы, чтобы сделать этот курс, и взаимный интерес: у меня к технологиям и Денису, а у Дениса — ко мне и театру.


Расскажи об идее создания спектакля «Ракеты взлетают и разбиваются рассыпаются в воздухе». Что самое сложное в работе над спектаклем, который каждый раз меняется?

Это спектакль, который мы сделали вместе с командой соавторов: Элиной Лебедзе, Артемом Томиловым и Денисом Протопоповым, — и выпустили в московском Центре имени Мейерхольда, пройдя их ежегодную лабораторию Blackbox. Мы выиграли грант на постановку спектакля и занялись его производством. Есть такое устойчивое выражение относительно театра, что спектакль — это уникальная ситуация, которая никогда не повторяется, потому что в нем представлен живой процесс, обмен энергиями и так далее. Мы решили применить это как инструмент и создать спектакль, который действительно каждый раз будет разным. Мы написали три пьесы, поставили их линейно вместе с артистами, а затем разделили пьесы на мелкие кусочки. Потом написали алгоритм на языке JavaScript, который при каждом обновлении выдает нам новую последовательность помещенных туда кусочков пьесы, оставляя только 70% от всего материала. Соответственно, 30% пьес (и поставленных по ним спектаклей) всегда выпадает, то есть зритель никогда не смотрит все, что мы сделали.

Понятное дело, что спектакль работает чуть сложнее на разных уровнях, но то, как я описываю алгоритм и нарезку элементов спектакля — это напоминает коллажный принцип, в котором все и работает. При этом мы ставили перед собой задачу сделать четкую и математически выверенную систему, которая на следующем этапе будет наполнена актерской игрой, чтобы найти какой-то баланс между двумя этими вещами — фрагментарной структурой и постоянной длительностью.

Еще одной из главных задач было как раз придумать такую систему, в которой все эти вещи будут собираться автономно, потому что мы выпускаем это в государственном театре, и он находится в Москве. А трое, а на момент выпуска все четверо соавторов — я, Денис, Элина и Артем — жили в Петербурге. Нам нужно было выпустить спектакль так, чтобы после нашего отъезда он автономно от нас существовал. Чтобы каждый раз алгоритм выбирал кусочки, чтобы актеры знали, что им нужно сделать. Потому что когда спектакль застроен, а кусочки каждый раз меняются, связи между этими кусочками абсолютно импровизационно рождаются на каждом показе. И вот для этого мы разработали целую систему по взаимодействию с артистами и службами ЦИМа: когда и кто получает партитуру нового спектакля, как удобнее с ней работать, сколько нужно времени на все процессы подготовки спектакля. У нас есть большой гугл-док, в котором прописаны все кусочки спектакля. В нем три столбика: в первом сама пьеса, во втором все, что происходит на сцене, в третьем партитура для света и звука. И каждая строчка поделена на три части: монтировка на сцену, сама сцена и ее размонтировка. Это было еще одной частью работы, помимо постановки спектакля — попытка понять, как этот спектакль вообще можно прокатывать с максимальным удобством для всех.


Над чем ты сейчас работаешь?

С 8 по 26 июля в Петербурге пройдет фестиваль «Точка доступа», в Основной программе которого я вместе с Артемом Томиловым делаю проект «Необъяснимо прекрасно». Это серия реэнактментов, то есть восстановленных и адаптированных к сегодняшнему дню, контексту, времени, языку и состоянию культуры перформансов прошлого. Мы как кураторы сначала отобрали 8 работ, а теперь занимаемся тем, что пытаемся понять, как и зачем их сегодня было бы полезно сделать. У нас есть внутренняя концептуальная рамка, согласно которой мы собрали программу, а теперь она реализуется на практике. И это очень занимательный процесс. Во-первых, сделать в рамках фестиваля восемь разных перформансов, каждому из которых нужно найти локацию, исполнителей и сценическое решение. Во-вторых, понять для самих себя, из какой позиции мы все это делаем, ведь работа с историей — не лишенная политики территория: можно к ней относится объективно, транслируя то, что и так уложено в книги про перформанс и театр. А можно более проактивно предлагать не самые очевидные маршруты по отношению к истории искусства и перформанса. К тому же в течение фестиваля мы будем вести зин, где расскажем о том, как делали этот проект.

И еще один проект, который мы разрабатываем вместе с Артемом — лаборатория «Частный случай», которая пройдет в августе в тюменском театральном центре «Космос». Она посвящена театру и перформансу для одного человека, где мы с командой кураторов (Элина Куликова, Полина Кардымон, Дмитрий Белыш, Иван Наумов и Роман Хузин) соберем 15-20 человек, которые хотели бы попробовать себя в создании художественных форм. В течение недели мы будем работать над тем, чтобы найти интересующие их темы и практики, с помощью которых можно создать спектакль или перформанс для одного зрителя. Это мобильная форма, не требующая большого бюджета и помогающая обнаружить в окружающей каждого из нас жизни новые способы коммуникации. Помимо лаборатории, там будет серия публичных лекций и шоукейс перформансов и спектаклей от нас и кураторов лаборатории. Релиз программы мы планируем сделать в середине июля на сайте «Космоса».


Дарья Манжура